Тимур Сулейменов: «Комиссия является «сторожевым псом» интеграции»

Курсив. kz

О принципах экономической и бюджетной политики, отношении к проекту единой валюты и о работе Евразийской экономической комиссии «Къ» рассказал член Коллегии, миниcтр по экономике и финансовой политике Евразийской экономической комиссии Тимур Сулейменов.

– Тимур Муратович, чем сейчас занимается ЕЭК? Завершено ли организационное формирование?

– Как Вы знаете, Евразийская экономическая комиссия – это единый регулирующий наднациональный орган Таможенного союза и единого экономического пространства. Когда мы говорим «наднациональный орган» – это очень важно. Евразийская экономическая комиссия состоит из двух уровней – это Совет и Коллегия. И если в Совет входит по одному представителю от каждой страны в ранге вице-премьера – они национальные чиновники и соответственно представляют интересы своих стран. Что касается членов Коллегии – министров, которых 9, то это наднациональные, международные чиновники, они назначаются решением трех президентов, причем совместным решением, и действуют исходя из интересов сообщества в целом. Важно то, что они делятся не по страновому признаку, а по функционалу. Что касается задач и целей комиссии. Первая заключается в реализации тех функций государственной власти, которые странами были переданы на наднациональный уровень и которыми стороны сами в силу законов и соглашений заниматься не могут.. Вторая задача – это мониторинг и контроль за соблюдением сторонами тех обязательств, которые они приняли в рамках Таможенного союза и единого экономического пространства. Хочу отметить, что в случае невыполнения сторонами своих международных обязательств в рамках ТС и ЕЭП комиссия направляет уведомление стороне-нарушительнице. Данное уведомление обязательно к исполнению. В случае неисполнения этих требований комиссия обращается в Совет. То есть это второй функционал комиссии, которая, можно сказать, является «сторожевым псом» интеграции. И третья функция – это развитие интеграции, а именно подготовка новых международных договоров, соглашений высшего экономического Совета, решений комиссии, которые продвигают интеграцию, расширяют ее сферы, убирают те белые пятна, которые присутствуют в действующих соглашениях и которые работают в интересах всего сообщества в целом. Этим обеспечивается нацеленность на результат и учет интересов, именно интересов союза – ТС и ЕЭП. При этом двухуровневая система комиссии в целом позволяет защитить свои национальные интересы на уровне Совета или на уровне глав правительств и глав государств. Члены Коллегии по статусу являются равнозначными, один из них занимает пост председателя...

Исходя из того, что местом пребывания определен город Москва, президентами было решено, что первым председателем будет Виктор Борисович Христенко. Возвращаясь к структуре. В рамках комиссии есть департаменты, которые подчиняются членам Коллегии. Те, в свою очередь, реализуют функции комиссии в вверенных им отраслях. Также мостиком для взаимодействия между государственными аппаратами трех стран, комиссией и бизнесом выступают консультативные комитеты. Они предусмотрены договором о Евразийской комиссии и являются достаточно эффективной площадкой – своего рода форумом, для того чтобы выслушать как стран-участниц, так и представителей бизнеса и затем вынести на решение Коллегии выверенные и сбалансированные решения.

– Как и на каких принципах осуществляется набор сотрудников в департаменты и консультативные комитеты?

– Что касается набора и формирования кадров, то он осуществляется на конкурсной системе. Граждане всех трех стран имеют право подавать свои заявления…

– То есть речь не идет о национальных квотах?

– Нет. Однако есть своего рода нормативы представленности, но это не национальные квоты в понимании международных организаций, где четко оговаривается, что должно быть столько, допустим, 20% белорусов, руководящего состава, 20% казахстанцев. Но нормы представленнКсти определенные все же есть. Существует Комиссия по этике, причем это орган на уровне Совета, то есть вышестоящий, который отслеживает соблюдение географического баланса.

– Какой этот баланс по факту сейчас?

– Порядка 80% – это россияне. В силу того, что примерно такую же величину составляет экономически активное население России, кроме того факт пребывания комиссии в Москве с ее студенческими ресурсами, обилием федеральных органов, научным потенциалом, конечно же, тоже влияет. Но тем не менее у нас есть очень хорошие представители из Беларуси и Казахстана.

– А здесь какая пропорция?

– Где-то, наверное, по 10% от каждой страны. Однако хочу еще раз подчеркнуть, что базовой основой является все-таки конкурсный отбор. Еще один интересный факт из внутренней кухни комиссии – это то, что, дабы придать значительный статус, а кроме того, представители госаппарата привыкли существовать в понятной им системе координат, главами государств было принято решение о перечне соотвествия должностей Евразийской экономической комиссии должностям аппарата правительства России.

– А почему России?

– Здесь нет каких-то двойных смыслов. Просто, как страны пребывания. Если бы это был Казахстан, тогда это был бы соотвествующий вариант. И если члены комиссии приравниваются к федеральным министрам, то директора департаментов – к директору аппарату правительства и так далее по ранжиру. На мой взгляд, это важно для тех ребят, молодых людей, которые хотят понять ,что это за структура, потеряю я или не потеряю вес, если перейду туда на работу. То есть это дает, своего рода, карьерный ориентир.

– А уровень зарплат? Он тоже соответствует уровню зарплат российского правительства?

– Да.

– А как этот уровень выглядит в сравнении с Казахстаном?

– Мне трудно об этом судить, поскольку есть много особенностей в системах премирования, других выплат... но в целом, я бы сказал, что уровень оплаты в казахстанском госаппарате отличаться от уровня оплаты их российских коллег может чуть больше, чем средние зарплаты в этих странах. Если у нас прожиточный минимум и средние зарплаты процентов на 20-25 ниже, примерно так же обстоит дело и с оплатой чиновникам. Хотя, может, где-то в российских центральных исполнительных органах – более чем на 25-30% выше. Но в целом, какого-то кратного различия казахстанских и российских оплат в пересчете на какую-то единую валюту: доллар, рубль или тенге – нет. И соответственно, такая же ситуация и в комиссии.

– В Казахстане ходит масса слухов о громадных деньгах, которые получают чиновники комиссии...

– Вы знаете, те, кто это заявляет, оперируют просто некорректными данными. Понятно, что если брать «голую» ставку в бухгалтерии, то разница будет существенная, но это вопрос некорректного счета. Надо понимать и быть реалистами, что к этой ставке добавляется куча разных выплат: квартальные премии, годовые, где-то 13-я зарплата, праздничные, и в итоге на руки человек получает гораздо больше, а об этом почему-то предпочитают молчать.

– А каков срок работы чиновников комиссии и предусмотрен ли механизм ротации?

– Члены Коллегии назначаются на 4 года, равно как и председатель, о чем я уже говорил.Поэтому через 4 года возможно как переназначение, так и непереназначение. При этом еще раз хочу четко артикулировать, что портфели членов Коллегии не национальные, то есть это означает, что, если министр экономики и финансов сейчас представитель Казахстана, то это не значит, что следующим назначат тоже представителя Казахстана. Это будет зависеть от качеств конкретных кандидатов и совместного решения глав государств.

– В обществе присутствует достаточно много фобий по поводу содержания Евразийского экономического союза...

– Здесь ключевое слово – экономический. Воля лидеров наших стран выражена в Декларации. Это создание экономического союза, в котором будут обеспечены 4 свободы, будут созданы единые рынки, в том числе и отраслевые, будет согласованная экономическая, а также финансовая и энергетическая политика. И этим, наверное, в принципе ограничится Евразийский экономический союз. А что касается дальнейших движений, в частности, допустим, создания наднациональных органов в области регулирования финансовых рынков, это очень сильно зависит от того, насколько будет успешно пройден этап, на котором мы сейчас находимся, насколько стороны будут готовы, насколько они будут честны друг перед другом, ответственны. Если все это сложится, тогда на стол переговоров или на стол предложений можно будет положить какие-то дополнительные опции. Пока же мы исходим из того, что у нас есть.

– С 1 января вступает в силу Соглашение о согласованной макроэкономической политике в части определения предельных значений дефицита бюджета, госдолга и уровня инфляции. Насколько стороны готовы выдержать заложенные в нем параметры?

– Соглашение о согласованной макроэкономической политике – это базовое соглашение, оно создает основу, базис для сотрудничества стран в этой сфере. Из ключевых вещей, которое оно предусматривает, это, прежде всего, выдерживание странами – так оно было подписано в Москве, назовем это московскими критериями состояния экономики – объема госдолга к ВВП не более 50%, дефицита бюджета не более 3% и уровня инфляции не выше 5 процентных пунктов к стране с наименьшим уровнем инфляции...

– В Соглашении кроме этого есть положение, по которому ваше Министерство должно выработать параметры, при которых в особых случаях эти критерии могут быть изменены. Они выработаны?

– Комиссия в целом работает по данному направлению. Создан консультативный комитет по макроэкономической политике, куда вошли представители Министерств экономики, финансов и центральных банков. Все методики, развивающие это соглашение, сейчас активно обсуждаются и разрабатываются в рамках этого комитета.

– В Казахстане сейчас активно обсуждается проблема внешних долгов квазигосударственного сектора. Учитывается ли он в критериях, заложенных в Соглашении, или речь идет только о прямых долгах государства? Каковы подходы к этой проблеме комииссии?

– В первую очередь, это ответственность самого государства. Методологию бюджета, госзаимствований необходимо четко определить. Что считать государственным долгом. Потому что зачастую долги госпредприятий, компаний с госучастием не обеспечены государственными гарантиями, и несмотря на то, что в Казахстане был большой вопрос по банку «ТуранАлем». В 2009 году государство национализировало банк в целях его спасения и сохранения стабильности финансовой системы. Сразу появились требования кредиторов к государству, так как де-факто государство является владельцем банка и должно отвечать по его обязательствам. На самом деле все международные юридические консультанты, эксперты подтвердили, что это не так. Владение государством той или иной корпорацией не означает автоматически ответственности по долгам, я имею в виду долги, где нет прямых госгарантий. В целом же это очень тонкий и сложный вопрос. Методология разных стран может быть различной. Еще раз повторю, что вопрос крайне сложный и должен быть прежде всего обсужден внутри. В целом же, я считаю, что нельзя автоматически приравнивать долг госкомпаний или компаний с госучастием, ставить знак равенства и говорить, что наступление каких-то сложных случаев приведет к выплатам из госбюджета – это не так однозначно. Поэтому, мне кажется, надо дать время методологам стран определиться по этой проблеме, а затем обсудить ее уже на консультативном комитете.

– Учитывая, что при формировании бюджетов и для России, и для Казахстана ключевым показателем является цена на нефть, а бюджетная политика – это зона вашей отвественности, предполагается ли координация бюджетной политики, и если да, то какая?Будет ли это аналог Маастрихтских соглашений ЕС? И вообще, насколько она необходима? Понятно, что сейчас, наверное, этот вопрос на стадии обсуждения, но есть ли какие-то базовые подходы?

– Сразу скажу, что в комиссии прямых компетенций в сфере бюджетной политики не предусмотрено. Здесь функции комиссии сводятся в основном к выработке рекомендаций и предложений. Что касается моих собственных наблюдений, моего мнения, то, я полагаю, что до тех пор, пока у нас нет валютного союза и мы не соединены единой валютой, как единой кровеносной системой, вопросы координации бюджетной политики не так остры. Конечно, наверное, необходимо координировать, но то макрорегулирование, которое в Соглашении заложено, оно пока достаточно. Может, с небольшим углублением еще на полуровня, уровень. Вообще, координация бюджетной политики необходима тогда, когда есть единая валюта, и те действия по повышению налогов, госдолга, дефицита бюджета могут влиять на единую денежную, монетарную систему. Тогда это, безусловно, важно. Но, когда у нас связаны друг с другом только товарные рынки и сейчас развиваются рынки услуг, инвестиций, капитала и рабочей силы, это такой значимости как в монетарном ЕС не имеет. Поэтому, если говорить о какой-то более углубленной координации бюджетной политики – это вопрос будущего. И триггером здесь должно быть или скорее даже событием, происходящим одновременно, – это монетарный союз, и движение к согласованным подходам в бюджетной политике.

– То есть до Маастрихта нам еще далеко?

– Далеко. Пока нет единой валюты здесь особенно сильно регулировать ничего не надо.

– Как Вы относитесь к идее создания в ЕЭС единой валюты и единого эмиссионного центра?

– Что касается единой валюты. Истории экономической интеграции, которая не просто говорит нам, а прямо диктует то, что для создания единой валюты должен совпасть ряд крайне важных факторов и мероприятий. Во-первых, взаимная торговля должна быть более значима. Да, сейчас мы гордимся тем, что она растет темпами по 30% в год. Это очень хорошо. Но тем не менее, если посмотреть абсолютные цифры, а пока мы незначительные партнеры в торговле друг с другом, для Казахстана это 20% от общего объема, для России этот показатель вообще составляет около 12-15%. Исключение составляет Беларусь, но в силу масштабов ее экономики, в целом, в балансе взаимной торговли это небольшая, незначительная величина. Поэтому пока нет интенсивной взаимной торговли, нет спроса на то, чтобы эту торговлю обеспечивать с денежной точки зрения. А уж если говорить о торговле услугами, объемах взаимных прямых инвестиций, то эти показатели находятся на очень далеких местах. Так, объем взаимных прямых инвестиций меньше 10% от общего объема. Евросоюз, США, Китай – они превалируют в объемах прямых инвестиций в наши страны. А это тоже необходимое условие... Должен быть спрос, сформированный субъектами хозяйствования, бизнесом. А что касается проблем, которые могут возникнуть, это – структура. Должна быть сходная структура экономики, для того, чтобы то, о чем мы уже говорили, бюджетная политика могла проявлять себя сходным образом при одинаковых действиях. Если в рамках налоговой и бюджетной политики повышать или понижать налоги, то надо понимать, как это повлияет на Беларусь, Казахстан, Россию. И это должно повлиять примерно одинаково. Для этого нужны более или менее совпадающие структуры системы управления экономики. Сейчас они достаточно сильно разнятся. Более сырьевая страна – Казахстан, чуть менее сырьевая и продвинутая страна – Россия и экспортно ориентированная, с большим промышленным потенциалом, с большой долей продуктов глубокой переработки, которая составляет основу ВВП страны, – Беларусь. Поэтому, мне кажется, валюта не должна быть самоцелью, как, в принципе, и любые меры, любые шаги по углублению интеграции, они не должны быть мерами – просто интегрируемся для того, чтобы интегрироваться. И будет от этого хуже, так же или лучше – не важно, если только будет лучше – нужно интегрироваться, потому что мы и так это делаем: в человеческом смысле, гуманитарном, социальном и во всех остальных, помимо экономических. Руководство наших стран это понимает, поэтому с экономической точки зрения углублять необходимо, когда есть конкретные результаты предыдущих этапов интеграции и когда есть уже спрос и существует дополнительная добавленная стоимость, которую необходимо в следующих интеграционных шагах раскрыть .

– Много разговоров, что в случае появления единой валюты ею станет российский рубль. Как Вы к этому относитесь?

– Мы интегрируемся на условиях полного паритета, я думаю, это единственный ключ, и здесь говорить о том, чья экономика больше, чье население больше и у кого больше или меньше энергоресурсов – это неправильный путь, так как, когда интегрируешься, всегда жертвуешь суверенитетом, часть своего суверенитета ты отдаешь на наднациональном уровне, ты делишься им с партнерами, равно как и они делятся им с тобой. Суверенитет – это абсолютное, он не может быть большим или маленьким, поэтому деление с партнерами этим суверенитетом возможно только на паритетных началах. Принятие какой-то валюты в качестве союзной, на мой взгяд, – неправильный путь. Должна быть новая валюта. Валюта – это вооруженные силы, флаг и герб, это символ государства, и принимать валюту близкой дружественной, братской страны в качестве своей валюты, это то, на что могут согласиться страны африканского союза, ряд стран Латинской Америки, которые используют американский доллар, франк. Но это не то, на что может согласиться Казахстан.

– Предполагается ли унификация налоговой политики и создание общего Налогового кодекса по типу готовящегося Таможенного?

– Я считаю, что здесь не совсем уместны и правильны аналогии – Таможенный кодекс, Налоговый кодекс, таможенное регулирование, таможенные пошлины, налоговое регулирование. Когда мы говорим о таможенном регулировании и создании единых унифицированных механизмов таможенного регулирования, о едином таможенном тарифе, мы говорим о налогообложении товаров третьих стран. Это наши отношения с третьими странами. Внутри мы договорились – у нас нет никаких барьеров . А вот с третьими странами мы договорились, что ты – 10%, я – 10% и он – 10%. Поэтому, на мой взгляд, говорить об унификации налоговой, по крайней мере на этой стадии интеграции, наверное, смысла не имеет. Хотя есть зоны, где выработка каких-то общих норм необходима. Это касается акцизной политики. Здесь, поскольку акциз, это дополнительный налог на определенный товар, должен быть общий подход. Иначе неизбежно появится серая зона, когда товары из страны с наименьшими акцизами будут перетекать к соседям, особенно в условиях отсутствия таможенного контроля. Причем ставки акцизов, наверное, не должны быть едиными, поскольку существует разница в покупательской способности населения, но подход должен быть один. Мы сейчас готовим соответствующие предложения.

– И по каким товарам?

– Это две товарные группы – алкоголь и табачные изделия.

– Россия уже член ВТО. Казахстан, планируется, станет им в декабре этого года, а перспективы Беларуси совершенно не ясны. Как это обстоятельство влияет на согласованную экономическую политику?

– Влияет положительно. Наши и особенно зарубежные партнеры должны оценить тот факт, что благодаря вступлению России в ВТО и по договоренностям, которые у нас есть на трехстороннем уровне, они получили ассоциированное членство и Казахстана, и Беларуси в ВТО. Потому что у нас есть соглашение, согласно которому нормативная база ВТО для стран-участниц ТС имеет приоритет, даже если обязательства в рамках ТС и ЕЭП вступают в противоречия с обязательствами в рамках ВТО. Это все выполняется.

Де-факто все эти соглашения по таможенной стоимости, торговым и экономическим вещам действуют как на Казахстан, так и на Беларусь с 21.09. 2012 года. Это хорошо для наших стран и партнеров. Конфликтов в нормативной базе ВТО и Таможенного союза нет.
Второй этап – когда Казахстан вступит и появится набор обязательств ровно по тем же вопросам, но несколько отличающимся от первой вступившей России – несколько сложнее будет. Я в переговорном процессе не участвую, потому что понимаю, что у переговорщиков Казахстана и России они общие, они друг у друга согласовывают, обязаны согласовывать по экономическим соглашениям. У них есть понимание, как такие проблемы решить.

– Ваши полномочия распространяются и на финансовые рынки. Между тем и Астана, и Москва заявили об амбициях стать международными финансовыми центрами….

– Есть амбиции национальные. Финансовые рынки – обширное понятие. Если говорить о РЦБ, то, имея достаточно большой и емкий ликвидный рынок, Россия обладает большим преимуществом. В Алматы это еще не до конца реализовано, связано с большими вопросами. Развитие финансового центра – это не только развитие инфраструктуры и хорошего законодательства, это еще вопросы налогообложения, миграции, вопросы выдачи разрешения на привлечение иностранной рабочей силы, благоустройства, транспортной доступности, юрисдикции, правовой помощи, судебной системы – огромное количество вопросов, которые необходимо решить, чтобы создать настоящий финансовый центр. В рамках Комиссии переговоров, консультаций относительно выбора специализации или понимания подходов к развитию 2 финансовых центров пока не было. Видимо, потому что в Комиссии это направление только начинается, соглашения имеют пока базовый характер. 2013 год будет знаменоваться разработкой соглашений, в которых будут расписаны подходы к гармонизации нашего страхового, банковского законодательства, законодательства в сфере РЦБ будут расписаны детально.

Гармонизация будет поэтапная до 2020 года, будет завершена в 3 ключевых финансовых сферах, с обеспечением признания лицензий и других. Вопрос долгий – чувствительный для каждой из сторон в равной степени. Поэтому степень и скорость интеграции будут зависеть от регуляторов, правительств. Комиссия будет только предлагать, так как полномочий таких нет. Самую сложную и большую часть – банковскую – стороны, скорее, будут откладывать на потом. РЦБ – быстрее. По моему мнению, с наибольшим КПД мы сможем обеспечить именно эту гармонизацию. Поэтому это можно сделать на первом этапе, потом идти к более сложным. Приемлемым будет, если РЦБ будет стартовым.

Александр Константинов